[the-grief]

Три крошечных ГриммРена с ООСом и плинтусовым рейтингом.

"На крыше"

Цинковые листы, выкрашенные в светлые краски, тянутся по всей Каракуре нескончаемой ребристой волной. После знойного дня от них так и тянет пылающим жаром.
Цинк легко бы обжег.
Глиняная черепица же приятно теплая. На ней удобно лежать, через паутину ресниц наблюдая за закатом.
-И какого черта ты наблюдаешь за этим?
Гриммджоу стоит в паре шагов, и тоже смотрит на слепящее солнце.
-Мне надоело смотреть на людей.
-Хах, а ты не только должен смотреть, а еще их защищать, Абарай. Хоть от того же меня.
Прохладные синие тени поглотили последние золотисто-рыжие пятна в воздухе.
-А зачем их защищать? Все равно они все уже неживые.
-Ты о чем? – Джаггерджаку непривычно видеть Ренджи таким задумчивым.
-Вокруг – сплошные манекены. С разными лицами, разными характерами. Где-то свободы воли больше, где-то меньше. Но все равно, голову на отсечение даю, девяносто процентов – муляжи, созданные кем-то. Чтобы нам жить было веселее. Людей-то все больше и больше становится. А откуда новым душам браться, а? Вот и получается, что только пустые оболочки.
Лица на улице – самые разные. Мужчины, женщины, дети, старики…
Иногда попадаются даже инвалиды: на костылях или колясках.
Все вроде правильно, но все равно, вокруг сплошные муляжи. Манекены с пустыми глазами, запрограммированные на несколько действий-алгоритмов.
Гриммджоу думает об Улькиорре.
Ренджи – о Бьякуе.
Глупо было доверяться им - столь разным и столь похожим. Оба обещали душевную близость и отказывали в физической, превозносили платоническую любовь, за льдом безразличных масок скрывая презрение.
И Гриммджоу, и Ренджи могут сказать, что новые души откуда-то берутся. Что их создает Король Общества Душ или кто-то еще…
Да только это не аргумент.
На улице Уруру разжигает фонарь, и его желтоватый свет разгоняет все тени, притягивая мотыльков.
-Не хочу об этом думать, - и Гриммджоу в каком-то яростном порыве подался вперед, кусая ледяные губы Абарая.
А Ренджи запрокинул голову назад, поддавшись так естественно, как будто все так и должно быть. Именно так, и никак иначе.
Ведь только так можно выдрать из своих мыслей, хоть и ненадолго, холодных и отчужденных объектов одержимости.

"Захлопни окна, захлопни дверь"

Угрюмо моросит дождь, на листьях опавших сочиняя дневник. Каждый иероглиф рябью проступает на гладкой поверхности луж, венчая себя водной короной из легчайших брызг. Отжившая листва идет ко дну, складывалась сиеновой мозаикой. Голубо и хладно дыхание ветра.
Полна картонная папка бумагами, и не усомниться, что каждая значительна, каждая требует треугольного оттиска печати. Гриммджоу делает вид, что это так срочно, так важно – словно небо упадет, если камелия не заиндевеет на бумаге, вместе с жирными линиями, складывающимися в цифру «шесть». Младшие офицеры испуганно расступаются пред ним, стыдясь своей мышьей слабости.
Без стука Гриммджоу проходит в кабинет – давно не нужно ему разрешение. Скоро, скоро упадет папка на пол, разлетятся бумаги, как птицы – ведь нельзя удержать их, когда руки блуждают под тканью кимоно. Алые волосы липнут к влажной форме. Воздух сгущается и дышать нечем, нечем. Саднят губы от укусов, и железен вкус крови.
-Черт, почему ты не можешь найти другой повод приходить сюда? – получасом позже Ренджи перебирает кипу бумаг, проставляя галочки и подписи. Расцветая, не тает камелия.
-А он есть?
И правда, нет другой причины появляться арранкару в казармах – отчеты, лишь отчеты могут привести его сюда. Жутко скалится Маюри, истыкивая пленников, как бабочку, булавками. Крылья пришпилены, не улететь к серебряному полумесяцу. Клетка давно захлопнулась, и нет выхода из нее. Сколотая маска ведет лишь к смерти.
-Сколько осталось времени? - нет нужды пояснять слова. С самого начала все понимали они, что нет возможности быть. А после смерти души разминутся в мире живых.
-Дня два-три. От Заэля уже почти ничего не осталось, - с ложным покоем говорит он, словно и не тревожат его грядущие пытки. Чего же ждал Ренджи – что он будет бить себя в грудь и царапать ногтями лицо? Нет у Гриммджоу меча, за семью печатями хранится он в Улье. Чего же Ренджи ждал?
-Завтра небольшая группа синигами отправляется в Генсей. Только я тебе этого не говорил.
Скоро, совсем скоро вспыхнет синее церо в казармах второго отряда.

"Пугало старое, пугало молодое"

…Над прудом сновали ломкие стрекозы. Садясь на камни, давно поросшие мхом, они складывали яркие крылья, становясь похожими на диковинные цветы. Широкие листья папоротника, неожиданно проросшие на камнях, завивались спиралью. Пели красные птички, улетая в джунгли все дальше и дальше.
Ренджи погладил Забимару против шерсти. Шкурка такая теплая и живая. Под шкуркой – сердце и кости. Под шкуркой – душа.
-Знаешь, Ренджи, - открыв желтый глаз, трогательно произнес занпакто,- первые двести лет мы тебя боялись.
-А теперь привыкли? – Абараи улыбнулся и еще раз провел ладонью вдоль шерсти. Недовольно фыркнув, Забимару несильно укусил пальцы другой руки – предупреждая.
-А теперь мы боимся его, - смиренно ответила змеиная часть, со страхом глядя на белую пантеру, спящую в запутье лиан.